Глава четвертая
Гимны Рыжего Пепла
Тишина в ангаре пахла мазутом, страхом и пороховой гарью.
Старый Гвоздь – не имя, а диагноз. Он стоял, вросший в пол, будто его выковали тут же из обломков и обид. Его глаза – шлифовальные диски, тусклые, но все еще режущие.
«Шумные гости с дырявыми карманами, из которых сыплются проблемы», – казалось, говорила его поза. Он ткнул пальцем, похожим на лом, в Лиру: - У нее – искра смерти в голове.
(Максиму.) У тебя – глаза, видящие призраки железа.
(Барду, чья гитара дымится, как подбитый дракон.) И у тебя... гром под контролем. До поры. Синдикат вернется. С большими зубами. Вам нужна дыра. Глубокая. Или... работа.
Лира всхлипнула. Капля крови упала на "Реликварий". "Эхо" молчало. Батарея – красный глазок – мигнула раз, предсмертно.
Работа? - переспросил Максим. Чинить ваш ржавый Клык? Или воевать за вас?
Клык стоит сам. Он – наша кость. – Старый Гвоздь вытащил из-за пазухи обгоревший планшет. Экран – паутина трещин. Но изображение проступало: схема шахты, отметка в боковом штреке. И подпись: "Криптос. Координаты: Сектор Гамма-7". Нам нужно... добыть. С Рудника "Черное Сердце". Не нефть. Не руду. Информацию, от одного... объекта.
Там сидит... Он. "Мы 235-ый". ИИ. Не из Пантеона. Старее. Безумнее. Знал про ЭМИ-удары ДО войны. (Глаза сузились.)
Он может быть ключом... или оружием. Синдикат держит Рудник. Но им Криптос не нужен. Они хотят магнетит. Черную Кровь. А нам – слова безумного бога.
Вы – ключ. Проводник видит ловушки. Искра... может договориться с железом. Бард... оглушит смотрителей. Мутант (кивок на Ашхабада) и его жужжалка найдут щели.
Плата – убежище. Ремонт. И... путь к вашему Хранилищу. Снизу. Через старые вентиляционные шахты. Знаю путь.
Молчание. Тяжелое, как свинцовая плита. Где-то снаружи – крики победителей Клыка. И плач по мертвым. Ржавая победа.
Лира (хрипло, вытирая кровь): - Договориться с железом... когда имплант вот-вот спалит мозг? Блестяще.
Бард (поглаживая обугленный гриф): "Мы 235-ый". Слышал легенды. Говорят, он поет. Песни распада. (Ухмыльнулся.) Мой новый хит?
Ашхабад (поскреб когтями по металлической стене, заставив "Жужжалку" взвизгнуть): - Голоса... в Черном Сердце... кричат. Больно слушать. Но... детали для Жужжалки... есть?
- Есть, - ответил Старый Гвоздь. В обмен на слова безумца.
- И как мы проберемся? - поинтересовался Максим. Синдикат – это не фанатики Ордена. Это крысы с клыками и гранатометами.
Дверь ангара скрипнула. Вошел не человек. Тень. С широкими плечами, закованными в самодельные латы из бронеплит. Лицо – шрам. Один глаз – мутный. Другой – холодный, как лед на радиаторе. Но главное – правая рука. Не рука. Биомеханический монстр: гидравлические поршни, стальные пальцы, размером с лом.
Александр Стерн.
Громов почуял его ауру – тусклую, с ровным, неумолимым гулом, как у двигателя под нагрузкой. Это была не просто полумашина. Это была воля, закованная в сталь.
Молчаливый гигант посмотрел на них и кивнул Старому Гвоздю.
- Встречайте. Стерн. Наш... молот. Знает тропы. Он прошел сквозь ад Стикс-Сити и вынес его на себе. А потом замолчал. Синдикат его боится. С тех пор как он... выпотрошил их главаря гидравлическим ударом.
(Стерн беззвучно сжал кулак биоруки. Гидравлика зашипела. Звук был красноречивее любых слов).
За Стерном, кутаясь в светоотражающий плащ, который мерцал, как мокрая нефть, вошла девушка.
Лицо – бледное, испуганное, но с упрямым подбородком.
- Катя Траубер, - представил ее Старый Гвоздь. - Генетик-мутант. Откликается на позывной "Зеро". Выжила, когда Пантеон Кремния списал ее лабораторию в утиль. С тех пор скрывается.
Ее пальцы, тонкие и бледные, коснулись ржавой стены. Стена... зашевелилась. Микроскопические лишайники потянулись к ней, зацвели ядовито-зеленым.
- Тропы... заражены. (тихо, голос – шелест сухих листьев) Новый источник радиации. Глубоко под Рудником. Пульсирует. Как... сердце. (Она вздрогнула, плотнее кутаясь в плащ, скрывая биолюминесцентные пятна.) - Я проведу. Обойдем самые... горячие точки. Стерн... прикроет.
Максим оценивающе посмотрел на Стерна, потом на Катю. Скептик в нем ехидничал: "- Отряд психопатов и фриков. Идеально для самоубийственной миссии". Но другая часть – та, что чинила приемники, – видела инструменты. Острые. Опасные. Но инструменты.
Ладно, старик, - ответил Громов. Играем по твоим правилам. Когда стартуем?
Где-то в глубине ангара раздался приглушенный хлопок, потом ядовитый запах горелой пластмассы и... мяты? Из-за груды покрышек выбрался человек в прожженном халате, с лицом, подергивающимся в гримасе.
Человек кашлянул так, что задрожали листы железа. Он протер слезящиеся глаза.
- Стартуем? (Достал из кармана пробирку с мутной жидкостью.)
- Когда я... допеку "Утренний Подарок" для крыс Синдиката. (Кашель.) Газ... нервно-паралитический. С ароматом... гнилых яблок. (Еще кашель.) Для вентиляции... их форпоста... идеально. Вам... противогазы. (Ухмыльнулся, обнажив желтые зубы.) Или... не дышать. Ваш выбор.
Старый Гвоздь кивнул, будто речь шла о доставке хлеба. Лира смотрела на человека с ужасом.
- Меня зовут Медвежатник Токсин - человек сделал полупоклон в сторону Лиры.
- Готовьтесь. Ночью. Луна – ржавый серп. Лучшее время для крыс и... теней.
- Сара! (Старый Гвоздь крикнул вглубь ангара.)
Появилась женщина. Бывшая медсестра, а теперь – ангел милосердия в аду. Аптечка – ржавая канистра. Бинты – из распущенных тряпок. Лицо – усталое, но не сломленное.
Сара (подходя к Лире): - Твой имплант... перегрет. Истекаешь. (Достала шприц с мутной жидкостью.) Обезболивающее. И... замедлитель метаболизма. Снизит нагрузку. На время. (Уколола.) Не благодари. Потом... отработаешь. Чистым бинтом или кровью.
Лира вздрогнула от укола, но боль отступила, сменившись ледяной волной. Мир стал четче, но... дальше. Как через линзу. "Эхо" пискнуло слабо – заряд пополз вверх, но медленно.
Старый Гвоздь - (Стерну и Кате): - Отведите их в наше Убежище. Глубоко. Под Клыком. К старой Марте. Пусть накормит. (Усмехнулся без юмора.) Книжной похлебкой.
*****
Убежище. Не комната. Пещера, выгрызенная в основании Зуба Титана. Стены – спрессованная ржавчина и кости неведомых машин. Воздух – густой, с привкусом статики и... старой бумаги.
Старая Марта разливала что-то дымящееся по жестяным кружкам. Бывшая учительница. Теперь – мать брошенных щенят апокалипсиса. Платье – из занавесей с выцветшими розами. Поверх – броня из переплетенных металлических обложек энциклопедий. "Основы ядерной физики" прикрывали сердце. "Теория эволюции" – спину.
– Садитесь, – тихо, но властно. – Ешьте. (Поставила перед Громовым кружку.) Суп из... консервированных бобов и сублимированного картофеля. Приправлен... страницами учебника по оптимизму. Говорят, помогает. (Ее глаза за толстыми стеклами очков искали что-то в их лицах) – Дети... вы все дети. Играющие со спичками в пороховом погребе. (Взгляд на схему Хранилища, торчащую из кармана Громова.) Ищете новый погреб? Больше спичек?
Максим молча хлебнул "похлебку". На вкус – пыль и отчаяние. Лира ела автоматически. Бард ковырял в зубах, разглядывая "броню" Марты. Ашхабад понюхал еду, потом осторожно лизнул. "Жужжалка" села рядом, мигая красным.
Катя (присела в угол, обняв колени, ее светоотражающий плащ зашелестел): - Здесь... тихо. Радиационный фон... низкий. Клык... экранирует. (Она дотронулась до мшистого пятна на стене. Мох... потянулся к ее пальцу, зазеленел ярче.) Растения... помнят свет. Настоящий. Не ржавое зарево...
И только Стерн молча стоял у входа, как каменное изваяние. Биорука свисала, пальцы слегка подрагивали. Может, от напряжения. Может, от воспоминаний. Он смотрел в темноту туннеля. Туда, откуда они пришли. Откуда мог прийти враг.
Внезапно, из глубин туннеля, донесся... звук. Не гул. Не кашель Токсина. Музыка. Жуткая. Пронзительная.
Так пела флейта, сделанная из костей. Или это был крик? Или стон?
Но нет, они знали кто это. Все все в их измученном мире знали этот ужасный звук...
Так могла играть только Айра, по прозвищу "Певчая Смерть". Синдикат возвращался с новыми силами.
Айру была еще далеко, ее не было видно даже на горизонте, но стены не спасали от таких звуков. Ее голос, холодный, как лезвие, эхом пополз по Клыку и ворвался в туннели.
(зов становился сильнее, взлетал выше, шел нараспев, с ледяной издевкой):
"Слышите, железные черви?
Скрипите шестернями в страхе!
Певчая Смерть точит костяной нож,
Чтоб выпотрошить ваши машинные души!
Ваши схемы заплачут, транзисторы взвоют...
Когда костяная песня придет!"
Лира вскрикнула, схватившись за виски. Ее имплант завыл внутри черепа, резкая, режущая боль! "Эхо" завибрировал в ее руке, мир словно погас на секунду.
Громов застонал, его "внутреннее зрение" вспыхнуло хаосом искаженных аур – кошмарным калейдоскопом. Даже биорука Стерна дернулась, гидравлика зашипела).
Бард побледнев, схватился за свою гитару: - Певчая Смерть! Черт! Ее флейта... она режет по имплантам! Как ножом по нервам!
Марта вскочила, ее броня-энциклопедия брякнула: - Она далеко! Но ее голос... ползет по металлу. Как ржавчина! Детям хуже! Надо глушить!
Катя (резко встала, ее полы ее плаща разлетелись в стороны): - Нет! Не глушить! (Она подбежала к стене, прижала ладони к ржавчине).
- Растения! Слушайте! Ройте глубже! Ищите... старую трубу! Забитую! Грязь! Камень!
(Она сосредоточилась. Биолюминесцентные пятна под ее плащом засветились тускло-зеленым. Мох на стене зашевелился активнее. Где-то в глубине туннеля раздался глухой скрежет, потом грохот – будто старая заслонка рухнула.
Звук флейты исказился, стал глуше, словно уперся в внезапно возникшую преграду. Боль в виске Лиры ослабла.
Все услышали голос, полный ярости, - но уже дальше и приглушенней:
"Кто смеет?! Кто гасит Песню Костей?!
Найду! Сдеру кожу! Спою из твоих жил!"
Потом – тишина. Тяжелая. Звенящая. Лира дышала прерывисто, вытирая кровь из носа. Максим прислонился к стене. Бард выдохнул.
Катя отстранилась от стены, и задрожала: - Она... ушла. На время. Растения... перекрыли резонатор... в трубе. (Ее лицо было покрыто испариной.) Но она... злится.
Стерн впервые пошевелился. Повернул голову к Кате. Его единственный живой глаз смотрел на нее долго. Потом – короткий, почти незаметный кивок. Признание. Или благодарность. Молчаливый гигант оценил мутанта.
В дверях появился Старый Гвоздь. Лицо – как изваяние из чугуна.
- Песня спета. На сегодня. (Взгляд на Токсина, возившегося с колбами в углу.) "Утренний Подарок" готов? Луна встала. Рыжая. Как кровь на железе. Пора. Стерн, Зеро – ведите. Остальные... не отставайте. И помните – в Черном Сердце вас ждет не только Синдикат. Там поет... другой безумец. "Мы 235-ый". И его песни... затягивают навсегда. (Повернулся к темноте туннеля.) В путь. Пока Певчая Смерть не вернулась с новым куплетом... из ваших кишок.
*****
Тень от Ржавого Клыка легла на них, длинная и холодная. Они вошли в новый туннель. В пасть Пустоши. Навстречу магнитам, яду, безумию и костяным флейтам. Отряд обреченных. Оркестр для похорон цивилизации, где гитара Барда – единственная скрипка, а биорука Стерна – литавры.